Григорий сделал неопределённое движение кистью над головой.
Будто нимб. Потом паук этот взлетает и крыльями стрекочет. А стрекот этот души раскалывает. Но не малые по человеческой мерке. Он души народов напополам делит. Потом увидел нашего Ойстраховича. Он в переходе стоит с гармоникой. И поёт так задушевно и жалостливо…
Вы не глядите на наше убожество
Жертвы Авроры мы все
Дайте вы нам только некое множество
Денег под грант окосеть.
Вот так вот…а страны нет.
А где ж она.
А хрен его знает я этот сон так и не досмотрел. Зуммер разбудил.
Ты это если меня больше не увидишь, то сильно не переживай. Я тут рядом.
Шарманов криво усмехнулся.
Страны у него нет… видишь ли. А Ойстрахович действительно играет на баяне. Каждый междусобойчик он подчинённых этими переливами гармоний пытает. Встал. Посмотрел в руку. Привычно примятая пачка и зашибленный туда последний бычёк. Он швырнул мусор в урну. Урна дисциплинированно стояла у белой стены. Последний их разговор в этом месте мягких намарких стен.
Смятая пачка всё летит в пространстве огороженном их белизной. Последний разговор… первый разговор. Смятое время.
Ты понимаешь старик
он мнёт пачку первого разговора..
Международная обстановка и всё такое
Ну ты ведь знаешь наших
Григорий марионеточно маршировал с выражением непреклонной воли на лице. Подушечка была засунута под задницу и прижата резинкой больничных штанов. Вышел эдакий памперс. Но угадывался элементом и воинский вещмешок сползший от долгого маршброска.
П. С.
Он аккуратно прикрыл дверь в блок. Окунулся в протяженность коридора. Муравьиная жизнь. Муравьиные окопчики, через которые не переступить. Так и кружит дембельнутое я вокруг прадедовской избушки. Он взъерошил седой ёжик на затылке.
Посмотрел. Они ждали. Старший травил младшему байки.
А ещё был у нас случай такой
Оператор один с женой поцапался.
Она хоть и закодированная обезьяна,
а то что он не мужик,
а совсем даже наоборот
нюхом почуяла.
Он и правда полюбил женское подселение…
Да и жена у него скажу я тебе
Плоская и узкобёдрая. Типаж девочка мальчик.
Потом видит она вышивает. Кто…Да женушка его по парку вышивает. А видит он всё это глазами другой обезьяны. Дальнобойщика. Тот в городке этом проездом. Ему бы груз скинуть да принять. И представь себе герой наш жену собственную в обезьяне этой насилует. Ну а потом сам знаешь. Он же тоже закодированный. У того, насильника операторских женушек, докУмент был. Права водительские с хватографией. Старший вывел пальцы в рамочку. Уж больно удачная хватография вышла. Приняли его служители порядка под белы ручки. Что…А… Что с опрератором тем стало. Да ничего…Трудится…На благо общества, так сказать. Мы только его слегка полирнули. Память ему где надо затёрли.
Шарманов замер на месте. Они не смотрели в его сторону поглощенные разговором. Стал медленно отступать в спасительную глубь коридора. Пятиться. Побежал.
П.С.
Петрович обтупал валенки. Вьюжило. Давешний путь к ведунье покрылся заснеженными буераками. Кресты на разворочённом кладбище торчали, как после затопления.занесённые хрустким по морозу снегом. Моисеев ручей стекленел. Под прозрачной коркой жизнерадостно струила живительная влага. Петрович погладил тулуп. Там под сердцем хранился заветный приветик с лунки у Моисеева ручья. Повеселел. Скрипнула дверь. Ведунья приняла как у них было заведено. Не без ехидства.
Да обтряхивайся уже чёрт старый. Холоду понапустил. Как там горемыка твой. Жабьим представлением големистый.
Спирименты на нём ставят.
Чё ставят.
Спирименты говорю.
Енто когда все вокруг в белых халатах и говорят хрень всякую типа того
Не волнуйтесь больной, успокойтесь. Всё хорошо…
А ничкго хорошего в ентом нет. Спиримент, как спиримент.
Замордуют они его
Участливо прижала к груди руки с махровым платком ведунья.
Не.
Петрович уже навернул и теперь сосредоточенно выуживал помидор из банки.
Я ему лапку куриную на оберег притырил. Знаешь как за мной шэф повар гонялся.
Петрович наконец вызволил помидор из плена и вгрызся. Сок брызнул промеж пальцев.
.
.
.
…