ДМИТРИЙ ВАЙС
рассказы
МЫМРИКОВ И МЫМРА
– Мне батя такую тему толкнул: главное, говорит, фишку рубить, а остальное приложится, - Мымриков важно облокотился об подоконник.
– Гонишь…
– А забьём, что я нашу мымру сделаю…
– Забьём!
Разбитое рукопожатие…
– И кто у нас пойдёт к доске?
Лес рук.
– Тебя, Семенова, я уже спрашивала.
Движение ручки по фамильному ряду классного журнала.
– А пойдёт у нас… Пойдёт у нас… Мымриков.
Мымриков лениво встал. Засунул руки в карманы. Подгребая ноги, прошаркал к доске, как на эшафот. Кто-то выставил подножку.
Мымриков приостановился. Отфутболил шкар с ногой поближе к хозяину. Расчистил эшафотный путь.
– Так что ты нам расскажешь по домашнему заданию?
– Ну…..
Мымриков, флегматично жуя жвачку, посмотрел на доску. Там на широкоформатном экране школьного визора мерехтела карта.
– Ну-у, были… карфагеняне… – он заметил жирную точку Карфагена, уверенно показал указкой, развернулся к учительнице, - и латиняне…
Опять посмотрел на карту. Гигантский кальмар топил судно промеж средиземных берегов.
- И воевали они на море…
- Ну, положим и на суше… - учительница перевернула ручку в руке.
- И на суше, - подхватил Мымриков, - и бились не на жизнь, а на смерть долгие годы.
– Может, расскажешь нам про переход Ганнибала через Альпы? - учительница решила направить Мымрикову мысль, почувствовав заминку.
– А полководец был у карфагенян такой непобедимый! Ганнибал называется… И пошёл он однажды через Альпы. И были у него катапульты, и кони, и быки.
– Может, и слоны были?
– А, и слоны были…
– Дети, тише, слоны действительно были! Но немногие части дошли… Я сказала, тише! Сколько раз повторять можно? Ты ведь хочешь сказать - войсковые части?
Мымриков важно кивнул:
– Карфагеняне рукоплескали герою, - Мымриков вспомнил, как батя смотрел недавнюю олимпиаду. - А латиняне все попрятались...
Он скосил глаз на карту: самая жирная точка имела имя.
– В Риме…
– Они очень боялись Ганнибала,- учительница покровительственно кивнула, продолжив повествование.
Мымриков опёрся в расслабленной позе о доску визора .
– Это действительно так, дети. Рим в то время был в шоке. Это был стратегический манёвр, неизвестный тому времени. Альпийские проходы слишком узки для столь многочисленной армии….
Мымриков выковырял из зубов жвачку и прилепил на кружочек Рима.
Учительница обернулась.
– Ты, Мымриков, можешь садиться. Так уж и быть, четвёрку с минусом я тебе поставлю, но в следующий раз готовься лучше.
Мымриков прошествовал по проходу. Ладони приятелей встретились в приветственном шлепке. Сел. Звонок отмерил время переменки. Дети ломанули из класса. На погасшем экране школьного визора проступил задубевший комочек жвачки.
– Ну, как я выдал? А ты не верил.
– И чё – не учил ни фига?
– А то!..
– А как же карфагеняне и латиняне?
– А на карте Карфаген увидел.
– А латиняне?
– Так в латах же, значит латиняне.
– Да!.. - очарованно прогудел приятель.
Они стояли на том же пятачке у окна. Мымриков наклонился в распахнутое пространство. Промелькнули косички Семёновой. Он плюнул. Снизу донеслось:
– Ну, Мымриков, дождешься у меня!..
МЫМРИКОВ – ВЕЛИКИЙ МАГ
Мымриков стоял со вздыбленными волосами. От провода шёл лёгкий дымок. Торшер провисал над пространством родительского дома заколдованным грибом-поганкой.
– Усюдил – так усюдил… - Мымриков икнул.
Вытащил из-за пояса рогатку. Футболка до поры надёжно скрывала оружие.
Протянул руку к развалу шариков на столе. Шарик под рукой ожил и, подчиняясь колдовской силе, заелозил по поверхности
– Ух ты! – Мымриков приближал и удалял ладонь, проверяя колдовскую силу.
Посмотрел на вазу на столе. Выставил руки, проталкивая магию. Ваза с цветами подвинулась. Её массивное железное основание медленно, но верно ползло по столу.
Зашёл Гаврик.
– Ух ты ж!
– Видал? Я теперь великий маг, вот! - Мымриков вновь повторил фокус с шариком. Шарик затанцевал под рукой мага.
– Ну, ты даёшь…
– А давай, чтоб эта ваза летала…
Мымриков напрягся и снова выставил вперёд руки в магическом жесте.
Ваза проползла по столу, замерла на краю и рухнула на пол,
Осколки дутого стекла, железистое основание с проклеем, жижа лужи и несколько особенно жалких в этой луже цветочков.
– Одна ваза не аргумент…
Мымриков задумчиво завёл руки за спину. С профессорским видом прошёлся взад- вперёд.
– Давай применим научный подход,– Гаврик поправил пальцем большие, массивные очки на носу.
– Давай! – Мымриков остановился. Посмотрел на мамкин буфет.
Был в его семье такой обычай – семивазье. Каждый день ваза нового стекольного оттенка украшала стол. Пододвинув табурет, вскарабкался. По одной доставал опытные образцы и передавал Гаврику.
Ваза на столе. Исследовательский задор в глазах.
Мымриков вновь вытягивает руки.
Ваза движется по поверхности, на мгновение замирает на краю и вновь падает на пол.
Мымриков смотрит на умноженные осколки
– А! - нетерпеливый взмах руки. - Потом уберём. После завершения эксперимента.
На стол водрузили следующий опытный образец.
– Слушай, может, не надо так руки вытягивать? Может, ладонь в кулак зажать?
– Когда зажать?
– Ну, в конце, когда ваза повиснет…
Осколков добавилось.
– А давай теперь так: ты в конце руки в кулак и глаза зажмуришь…
Осколков добавилось
– Может, ещё раз?
– Попробуем, - Мымриков тяжко, как перед забегом, вздохнул.
Ваза зависла на какое то нереальное мгновение, в которое им показалось, что вот она – долгожданная победа научного гения над косностью материи.
Осколков добавилось.
Мымриков устало вытер пот.
– Может, тебе зарядиться ещё? – Гаврик кивнул на шнур.
– Не, и так уже все волосы дыбом!..
– Ну, тогда, может, отдохнёшь?
–Наука требует жертв. Эксперимент – так эксперимент, - Мымриков водрузил на стол очередную.
Звякнуло. Пол, усеянный осколками, напоминал о скором приходе родителей.
Осталась последняя.
– Может, не будем?
Гаврик вновь поправил очки:
– Чего не будем?
– Ну, последнюю?..
– В науке на полпути не останавливаются!
Мелодичный звон последней вазы слился с трелью дверного звонка.
МЫМРИКОВ- ОСВОБОДИТЕЛЬ
– Па, а мы пойдём сёдня в зоопарк?
– Ну-у-у…
– Ты ж обещал….
Время отсчитывало часы с олимпийским спокойствием. Мымриков следил за предательски быстрым вращением стрелок. В комнате беззвучно мелькало изображение визора. Отец сидел перед экраном и, попивая сидр из кульвера, наблюдал за олимпиадой.
Передача кончилась. Отец встал.
– Па, мы ж уже опоздали давно…
Отец посмотрел на часы:
– Не спеши, а то успеешь! - потрепал его по вихрастой голове. – Обещал, значит пойдём. Обещанное выполнять надо…
Сторож встретил их как родных... Прогремел замок. Мымриков скользнул в образовавшуюся щель.
– Ба! Ты гляди, кого земля ещё носит в кои-то веки и в наш лепрозорий!
Сторож по-приятельски пожал отцу руку. Они прошлись по молчаливым вечерним аллеям зоопарка. Звери снулыми тенями ходили из угла в угол. Мерили тесноту клеток.
Вечерело. Грустные глаза узников взывали о помощи…
Мымриков пошёл за отцом и его приятелем в каптёрку. Зоопарк был уже давно закрыт. На перевёрнутом ящике от бананов стояла запечатанная бутылка «Столичной» и нехитрая снедь. Мымриков проследил, как сторож небрежно бросил связку ключей от клеток на покосившийся стульчак. Сел, продавив в проскрипе колченогий табурет. Отец пристроился напротив.
–Ты погуляй пока, малец, посмотри на зверушек. Мне с батяней твоим за жисть поговорить надо.
Мымриков примерно кивнул. А сторож уже забыл про него, отвинчивая пробку…
Мымриков, пятясь спиной, вышел из каптёрки. По дороге он «подмёл» ключи от камер, где мучились несчастные звери.
Он гулял по этому зарешёченному миру, как освободитель. Он нёс избавление от тесноты и грустной обыденности скотской жизни. Он дарил праздник лунной ночи.
Лани гарцевали, чеканя волшебное копытце об растрескавшийся асфальт. Носорог подрывал единственный уцелевший за оградой его вольера дуб. Мелкие хвостатые обезьянки прыгали по оставшимся пенькам. Стая ушастых лис перебежала дорожку, растворившись в сумраке. Эдемский сад вырастал под рукой в скрипучем провороте ключа. Отперев клетку со львом, Мымриков-освободитель переключился на предков человека. Шимпанзе, обняв прутья, тянули руки в надежде. На их страдальческих минах была прописана жажда свободы. Он отпер клетку. Крупный самец скакнул к отверстому зёву долгожданной волюшки.
Мымриков присел завязать шнурок, отвернувшись от входа. Длинная волосатая лапа пролетела затрещиной в каких-то микронах от наклонённой головы.
Мымриков поднялся. Маленькая умильная обезьянка прыгнула на грудь.
Он, улыбаясь, пошёл обратно к каптёрке. Чёрная тень в призрачном лунном свете сопровождала это победное шествие. Вот она вынырнула из-за очередной, открытой настежь клетки, и Мымриков узнал морду пантеры. Она была точь-в-точь, как в визоре. Хитрющая… Зверь шёл за ним шаг в шаг, кося жёлтым глазом. Ключи от скрижалей этого мира тотальной несвободы позвякивали плотной связкой в руке.
– Гляди! - сторож икнул. – Гиены пошли…
Стая осторожно пробиралась по освещённой площадке подле каптёрки. Она просматривалась, как в визоре, в распахнутом от духоты дверном проёме.
– Закусывать надо, - гость повернул голову и замер: в проёме освещённый фонарными софитами прорисовался его сын с обезьянкой на руках.
Рядом кралась мягкая и грациозная в охоте пантера.
– У тебя тут прям сафари! – он встал, пьяно споткнулся о ящик с опустевшей за время жизненной беседы бутылкой и вывалился наружу. Руки рефлекторно цеплялись за дверной косяк. Пантера отскочила с освещённого пятачка в спасительный сумрак.
– Па, я Маугли встретил, давай его к нам домой возьмём.
В проём, поддерживая приятеля, втиснулся сторож.
– И как только Петрович подзатыльник не навесил?.. Гляди, и Багира тут как тут!
А ну, подь сюда, красавица моя.
Чёрная кошка вкрадчиво приблизилась к человеку. Тот привычным жестом протянул ей сало. Обернулся к устаканившему тело гостю.
– Это Багира, прошу любить и жаловать. Мы с ней часто по ночам на пару гуляем,
Сторож кивнул на мощный шипастый ошейник-строгач, что висел над их банкетным банановым роскошеством. Из упавшей бутылки вытекали недопитые капли «Столичной».
